Что скрывает Лима?

По целому ряду причин, одна из которых станет ясной только дочитавшим этот краткий опус до конца, республика Перу и столица Лима, всегда притягивали внимание, будто  центр воронки – сколько не крутись и не отгребай, а все равно утянет. Особенно в голову запала цитата из «Моби Дика» Мелвилла – «развратен как Лима». За давностью лет, уже не помню по поводу кого или чего это сказано, но выражение плотно засело в сознании. В частности еще и потому, что… как-то не поверилось. 

Лима никогда не представлялась мне рассадником человеческих пороков. На ум скорее приходило сравнение с Римом 20-ого века, эдаким живым музеем древностей, куда люди едут исключительно для того, чтобы коснуться канувшей в Лету истории. Да и стаж проживания в Латинской Америке, как ни какой, а все-таки есть. Понятно, за развратом и румбой из Европы поедут в Бразилию. В Уругвае мутилось что-то вроде нео-хиппи коммун. Североамериканцы традиционно ездят пускаться во все тяжкие в Тихуану, в Мексику или на Ямайку. Панама еще совсем недавно была тем еще местечком! Чего уж там, даже в нашей боливарианской Венесуэле и то – всё можно. Почему же именно Лима вошла в такую красноречивую поговорку? Тут ведь нужно понимать еще и контекст. Сомневаюсь, что Генри Мелвилл сам выдумал такую характеристику. Скорее всего, подслушал где-то в среде моряков-китобоев. А уж эта братия знала толк в разврате, но по какой-то причине выделила именно этот тихоокеанский порт из всех прочих. И все равно – не верилось. Встреченные на пути перуанцы, в массе своей, люди чрезвычайно приличные, ни сколь не склонные к разгулу.  Все что знаю о Лиме, также говорит о том, что город выгодно отличается от многих южно-американских городов именно спокойствием. Что же это? Не иначе – отгремевшая слава. В общем, чтобы разобраться в этом придется пронзить ткань истории, приподнять завесу и все такое прочее.
И только начнешь приподнимать, как все вроде бы становится ясно. Будто наяву видишь корабли испанского конкистадора Франсиско Писаро, заходящие в удобную бухту в 1531 году. Сам «Маркиз» выходит на берег и пока команда ставит лагерь оглядывает долину Сангалья, пред мысленным взором этого отважного человека сам собой вырастает будущий Город Королей. Радуясь своей находке, он приказывает вскрыть бочонок… 

Впрочем ладно, настолько высоко история покровы не приподнимает. Да и многовато в этом <s>подоле</s> покрове складок, прорех и рукавов. В частности, существует версия о том, что первоначально город был заложен в долине Хауха, а потом перенесен на текущее место, плюс путаница в индейских и испанских названиях. Словом, тайны только множатся. 

Ну и бог с ними. Нам важно понять лишь то, что Писарро заложил город, который спустя 12 лет, в 1543 году стал столицей испанского вице-королевства. Большой, хорошо укрепленный от пиратских набегов (набеги индейцев к тому времени уже передавили), с богатейшей торговлей, прочными связями с метрополией и достаточно удаленный от пылающих костров инквизиции. Вот казалось бы и ответ. Вот он – тот самый Рим Нового Света, в период своего процветания! Не тут ли место для всевозможных плотских излишеств? Но нет. 

Процветание Лимы продлилось чуть менее 150 лет. В 1687 году сильное землетрясение поставило жирную запятую в истории города. Стихия развалила и значительную часть города и циклопические оборонительные сооружения, бывшие гордостью и свидетельством непомерного богатства этого города. Своего статуса и названия – Город Королей, Лима уже никогда не вернула. Торговые интересы Испанского Королевства перенаправились в сторону Картахены и Буэнос-Айреса. К тому же, в Лиме случилось второе землетрясение. В 1746 году. Бедствие дало старт полной реконструкции города. Мы же вспомним, что стало отправной точкой этого краткого исследования: цитата из романа «Моби Дик», опубликованного в 1851 году. Невозможно допустить, что процветание города закончившееся в 1687 году было столь мощным, что спустя 164 года моряки порта Нантакет гоготали над каким-нибудь своим загулявшим товарищем и характеризовали его  - «развратен как Лима». Значит, славу такую город заслужил не в колониальный период, а позже, в республиканский. 

Независимость Перу и статус республики были обретены в 1821 году, стараниями генерала Хосе де Сан Мартина. Опустим многие сложности и подробности периода становления республики. Как это всегда бывает, процесс шел тяжело и кроваво. С борьбой и грызнёй могих политических партий, военных лидеров, диктаторов, марионеточных президентов и генералов. Но заметим один важный факт. Спустя 8 лет после провозглашения независимости перуанцы большинством голосов избирают президентом Августина Гамарру – авторитарного лидера и диктатора, отсидевшего на посту почти два срока с 1829 по 1833 и с 1839 по 1841. За время своего правления Гамарра в общей сложности подавил 17 бунтов и восстаний, во время передышки от президенства учинил гражданскую войну, т.к., с кресла слез, но усадить туда хотел своего человека – генерала Педро Бермудеса. Добавим к этому практически не прекращающиеся интернациональные войны. В этот период война за освобождения от колониального строя шла во всех странах континента. 

Симон Боливар победоносно двигался из Карибского бассейна на Юг, увлекая в республиканский хаос все страны. Конечно, Перу не оказалась в стороне. Тут важно понимать, что ни у Боливара, ни у Арисменди, ни у Гамарры, ни у Сукре, ни у Сан Мартина никакого «общего врага» в лице Испанского Королевства по сути не было. С великой державой Испанией благополучно покончил Наполеон Бонапарт за пару десятилетий до начала освободительного движения, приведя королевство в такое состояние, что оборонять колонии в Новом Свете испанцам просто было не чем и не на что. По сути, между собой схватились колониальные элиты. Просто одни были за старый порядок, а другие за новый, республиканский. Так что и вопрос стоял не так, чтобы всем объединиться против общего врага, а так – как всё поделить и кому что достанется? И если Боливар смотрел на вопрос достаточно широко и хотел-таки сделать одну большую Великую Колумбию, то в частности Гамарра готов был довольствоваться малым – отгрызть себе не очень-то большое, но зато своё собственное Перу. А чтобы сделать владения чуточку побольше взять и захватить соседнюю Боливию. Присоединение Боливии стало главной идеей Гамарры. 

После первой неудачной попытки завоевания, последовала более мирная попытка создать конфедерацию. Увы (или ура!) продержалась она не долго, пришлось снова вторгаться с военными силами, уже во второй президентский срок. Плюс к этому периодически вспыхивающие бунты, плюс война на севере с Эквадором, плюс война с так никогда и не устоявшейся Великой Колумбией. В конце концов дело кончилось смертью на поле боя, как раз во время очередного вторжения в Боливию в 1841 году. 

Что ж, Гамарра – авторитарный лидер и военный диктатор с захватническими амбициями, помер. Может взял и наконец установился мир? Нет. С 1841 по 1845 год начался период, который перуанские историки называют «период военной анархии». Как не вспомнить старый анекдот: … а потом приехал поручик Ржевский, и тут началось! Не буду утомлять читателей перечислением ничего не говорящих имен, названий городов, битв, пактов, мирных договоров и военных союзов. Скажу лишь что пошла круговерть, калейдоскопическая смена правителей, президентов, диктаторов, учредительных собраний, военных хунт и т.д. Для небольшой иллюстрации поясню за пять обозначенных лет, в Перу сменилось шесть правителей, достойных хоть какого-то упоминания. При этом срок правления одного из них – Хусто Фигерола, ограничился четырьмя днями, по истечению которых президент Фигерола выбросил президентскую ленту из окна своего дома, прямо в руки обступившей этот дом толпы. Так, а к чему это все? А к тому, что в этот достаточно длинный переходный период, который кстати не кончился в 1845 году, 

Лима оставалась столицей, никогда не теряя своего статуса. И, видимо, в этот период и заслужила ту характеристику, которую увековечил Генри Мелвилл. Легко представить, какой была Лима – столица, сердце, задающее ритм политическим пульсациям страны, к тому же крупный порт… В общем, картинка рисуется достаточно пестрая. Солдаты только-только сколоченных армий, партизаны, авантюристы, беглые и освобожденные рабы, контрабандисты, джентльмены удачи всех мастей и окрасов, готовые подхватить любое знамя, цвета которого в наименьшей степени раздражают похмельный мозг. Думаю довольно точное описание атмосферы царившей в окрестностях Лимы этого периода, дает Ч.Дарвин в «Путешествии натуралиста на корабле «Бигль»»: «Кальяо (Callao – город в 14 км от Лимы, прим.авт) – грязный, плохо построенный, маленький приморский порт. Жители, как и в Лиме, являют всевозможные оттенки смешения европейской, негритянской и индейской крови. Это, по-видимому, народ развратный и пьяницы. <…> Крепость, выдержавшая длительную осаду лорда Кокрена, имеет внушительный вид, но во время нашего пребывания президент продал медные пушки и начал срывать отдельные части крепости». 

Свое кругосветное путешествие Дарвин совершил с 1831 по 1836 год, вероятно к берегам Перу он пристал как раз в момент, когда Гамарра тактично покинул президентский пост, но власть отдавать не собирался. 

Подводя некоторый итог, рискну предположить, что отправную для этой записи цитату, многие читатели слышат впервые, даже и те кто некогда прочли «Моби Дика», вряд ли зацепились за нее. Вероятно, от того, что слишком много воды утекло с тех пор. И Лима вновь преобразилась. Из военно-партизанского вертепа превратилась в один из интереснейших и привлекательнейших городов Южной Америки. 

Недаром, взгляды многих путешественников, задумавшихся о поездке в ЮА, первым делом обращаются к Перу и естественно к Лиме. Слишком много тайн пока хранит этот город. Кипучая история оставила множество теней и полутонов. И речь идет только о более менее известной нам истории. Что же творилось на этих землях в период доколониальный, а уж тем более в доинкский, узнать практически невозможно, но к этому можно прикоснуться, проверить свою интуицию и чутье на смену этапов, исторических эпох, ну и конечно фантазию на широту полёта. И счастлив будет тот, кто присоединится. Приглашаем здесь