Войны света в джунглях Венесуэлы

Коренное население Венесуэлы всегда вызывало множество вопросов. По той причине, что в отличие от Мексики или Перу, в Венесуэле практически не сохранилось следов доколумбовой цивилизации. Во всяком случае, она не представлена монументальными сооружениями вроде пирамид, древних городов или геоглифов. Это странно, поскольку территория большая и более чем пригодная для жизни. И по сей день в Венесуэле насчитывают до 30 различных индейских народностей. Что же было до испанцев, которые, как известно, церемоний не разводили и повывели немало коренных? Где хоть одно каменное сооружение? Чорт с ним! Где руины такого сооружения? Нету. Не то, чтобы совсем ничего нет, но очень мало. Размышляя на эту тему, приходишь к выводу, что созданием уникальных сооружений, выделяющих Венесуэлу из всех остальных стран и территорий планеты, занималась исключительно природа. Это правда. Природные монументы и феномены Венесуэлы абсолютно неповторимы, ничего подобного в других странах нет. Это и знаменитый водопад Анхель, и тепуй Рорайма, и пещеры Гуачаро, и молнии Кататумбо, и многое-многое другое. Но что же индейцы-то? Тысячу лет жили и ничего не создали? Поиск ответа на этот вопрос дал любопытные результаты, которыми мне бы и хотелось поделиться.

Речь пойдет о племени индейцев Екуана (Ye’kuana). Сразу хочу оговориться, что из всего, что будет изложено ниже не стоит делать обобщающих выводов. Среди тридцати народностей нет одинаковых. Индейцы, как и европейцы, сильно отличаются друг от друга этнически, лингвистически, культурно и исторически, хоть и живут на одной и той же тектонической плите.
Индейцы екуана интересны тем, что с одной стороны они достаточно хорошо изучены, по кустам не прячутся, активно контактируют с креольским населением. Любой желающий, приехав в Венесуэлу, может посетить места их обитания, притом пройдя достаточно глубоко (но не слишком :) ) в сельву. С другой, по замечаниям некоторых исследователей, это племя больше других сохранило аутентичность, самобытное существование, традиции. Однако не стоит себя обманывать, екуана восприняли многие европейские традиции – одежду, пищу, технику и пр. Но как можно было понять по вступлению, материальная составляющая жизни играет малую роль для венесуэльских индейцев. Екуана – вовсе не тот, кто щеголяет в подтрусниках из пальмовых листьев. Так кто же?

Впервые об этой народности упоминает католический священник Хесуита Мануэль Роман, посланный в 1744 году на границу с Бразилией, дабы уладить какие-то недоразумения с португальскими работорговцами, незаконно промышлявшими на венесуэльской территории. Видимо, поскольку цели у святого отца были полит-экономические,  а не миссионерские, о племени он ничего дельного не сообщил. Отметил лишь ловкость, с которой эти индейцы умеют проходить речные пороги и обозвал их именем «Макиритаре», что в переводе с языка араваков (а именно араваки сопровождали священника) означает «речной народ». Дело было в верховьях реки Каура, т.е, там где екуана обитают и поныне – на обширной территории между реками Каура, Вентуари, верховьях Ориноко (современные штаты Боливар, Амазонас) и северной части бразильских джунглей. Откуда екуана взялись на этой территории, ранее заселенной как раз араваками – вопрос до сих пор открытый. Главенствующая теория гласит, что екуана пришли в эти области откуда-то с Севера, выпнули араваков и расселились. Сами екуана, очевидно, с этим не согласны, так как своей колыбелью считают гору Сарисариньама (Sarisariñama), которая как раз находится у истоков Кауры.

После этой встречи о екуана забыли почти на сто лет. Следующее упоминание обнаруживается в записях немецкого натуралиста Роберта Шомбурга, и снова вскользь без конкретики. Шомбург, ведомый через сельву индейцами пемонами, называет екуана «моинконг», что на языке пемонов означает «круглая голова». Понятно, такое наименование дано благодаря характерной манере остригать волосы. И снова провал  почти на 60 лет. Конечно, было бы ошибкой считать, что все это время екуана жили незаметно для остального населения страны. Как уже говорилось, сидят они на «проходных местах», особенно в северной части своей территории. Менее чем в двухстах километрах от того места, где река Каура впадает в Ориноко, стоит крупный город Сьюдад Боливар, откуда и по сей день в земли екуана отправляются желающие порыбачить или исследовать тропическую сельву. Тем не менее, никаких серьезных исследований племени не было до 1912 года. 

Первое достаточно полное описание индейцев екуана дает опять же немецкий исследователь Теодор Кох-Грюнберг. Этот знаменитый этнограф прожил бок  о бок с индейцами три года, оставив подробное описание их быта и нравов в объемном труде «От Рораймы до Ориноко». Некоторые его наблюдения собственно и послужили поводом к написанию всего того, что выше и ниже. В частности Кох-Грюнберг замечает: «Екуана – высокомерны до невозможности. Считают себя избранным народом и, не имея к тому никаких оснований, на всех остальных смотрят с пренебрежением». В целом, высокомерие – черта не уникальная для обитателей амазонских джунглей. Столь любимый мной исследователь, антрополог и философ Клод Леви-Стросс, прочесавший бразильские джунгли в 30-х годах, рассказывает историю о том, как один губернатор в знак доброй воли и наилучших намерений пригласил в гости вождя окрестного племени и получил вежливый, но непреклонный отказ. Губернатор не стал задаваться и пригласил снова. Опять отказ. И сколько бы он ни звал, вождь всегда увиливал от визита. В чем тут дело губернатор никак не мог понять, пока не выяснилось: вождь опасался, что губернатор станет свататься к его дочери, а такое родство он считал ниже своего достоинства. Оцените деликатность вождя, не послал губернатора подальше, а только лишь увиливал от визитов. Не хотел унижать человека, и без того стоящего ниже себя :) 

Так вот, возвращаясь к екуана. На мой скромный взгляд претензии на «избранность» и «высокомерие» все-таки должны быть. Тем более, если речь идет о народе, а не об индивидууме. Пусть они и умозрительные, но основания для такого взгляда на мир должны быть. Ведь дело тут не в обычной неприязни к колонизаторам и их потомкам. Тут непреклонная уверенность в собственном превосходстве и над белыми, и над другими племенами. Обратимся к мифологии екуана, в частности к мифу о сотворении всего. Если вкратце и своими словами: Отец-Солнце сотворил Землю и, должно быть, заскучав, решил немножко населить ее. Он бросил с неба два яйца. Одно приземлилось удачно, скорлупа раскололась и из него вышел Ванади (Wanadi) – светлое божество, проводник солнечного света и покровитель всего живого. Второе яйцо отрикошетило, закатилось в кусты и потерялось. Ванадии отправился искать его и, найдя, расколол скорлупу. Из яйца вылупился Одоша (Odosha) – мрачный уродец, исказитель истины и отец смерти. Кстати, два интересных момента: 1. Физиологичность рождения зла. Знаете, такую изуверскую детскую потеху – взять яйцо из под несушки, встряхнуть и положить обратно. Цыпленок вылупляется калекой. Видимо, нечто подобное приключилось и с Одошей. 2. В принципе тема космогонического яйца. Подобные мифы – не редкость и встречаются повсеместно на пространстве от Литвы до Памира, но вот как он добрался до амазонских джунглей? Ответ на этот вопрос может занять слишком много времени, так что оставим его и вернемся к нашим героям. Ванади увидел Одошу и ужаснулся, поняв его силу и изощренность. Он осознал, что самостоятельно не одолеет зло и создал для борьбы с ним специальное воинство – екуана. Сам же вернулся на небо и до сих пор помогает оттуда. Так-то! Иными словами, единственная цель существования екуана – борьба со злом, улучшение мира. И так было всегда. Они никогда не блуждали во мраке, к ним не спускались пророки и не выводили их к свету истины, их не выбирал господь бог из всех прочих, они не проводники и не носители идеи добра, они – инструмент добра, просто по факту своего существования.

Теперь о методах, которыми екуана вершат добро и справедливость. Пожалуй, их можно было бы назвать эстетическими, если бы у этого племени существовало искусство, как отдельная область деятельности. Их отношение к «искусству» в чем-то похоже на отношение древних греков. Екуана не разделяют ремесло и искусство. Но если у греков все-таки театр, живопись, скульптура и т.п. шли отдельно от лепки горшков, а общим был только критерий оценки качества и утилитарности, то у екуана «изящное» и ремесло принципиально слиты воедино и между «красиво» и «полезно» нет никакой разницы. В общем, если на весле и есть очень красивая резьба, то на стенку его все равно никто не повесит. Веслом нужно грести. Собственно, его только тогда и можно отнести к категории прекрасного, если оно удобно ложится в руку, хорошо загребает воду, не слишком тяжелое, но при этом прочное.

Однако же простой утилитарностью смысл и значение ремесла не исчерпывается. Потому что где ж тут борьба со злом? А вот где – согласно воззрениям екуана существует тесная связь между миром видимым, материальным и метафизическим, тем где действуют и главенствуют боги, духи, где собственно и разворачивается борьба между Ванадии и Одошей. Ремесло же является ключом, проходом между этими мирами. Каждый раз, когда индеец екуана садится плести корзину, он включается в борьбу, и, переплетая пальмовые листья, он одновременно латает дыры в потустороннем мире, счищает гниль и плесень, нарощенную Одошей и приспешниками на тонких, невидимых материях. Он улучшает мир, делает его чище и гармоничнее. «Красота спасет мир» - кто бы ни был автором этого изречения, екауна его бы поняли.

Само собой, при таком взгляде на мир, встает вопрос о качестве и технике ремесленного производства. Тут все довольно просто: чем лучше получилась сплетенная корзина, тем больше преобразился мир. Пример с корзиной хоть и выбран не случайно (плетение корзин – основной промысел племени, который играет в том числе и важную социальную роль, инициация мальчика в мужчину проводится через плетение. Мальчик становится мужчиной только тогда, когда научается плести все виды корзин, а их около сорока), но это далеко не единственный метод преобразования мира к лучшему. Собственно, всё, до чего коснулась рука екуана называется Tidi’uma. Это не только ремесло или искусство, это сумма навыков, которыми обязательно должен овладеть индеец. То есть любое действие екуана - Tidi’uma. Любая Tidi’uma хоть немного но изменяет мир, т.к., каждое действие имеет символическое значение, получает отражение в метафизическом мире и автоматически закладывает кирпичик в здание нового прекрасного мира, способствует изгнанию зла и мрака. В противовес Tidi’uma существует Messoma. Это все остальные вещи, пришедшие из внешнего мира, до которых не касались екуана. Всё фабричное производство – messoma, всё выменянное, приобретенное или похищенное у других народов – messoma. Эти вещи не плохие и не хорошие, но они не несут в себе никакого высшего смысла и значения. Просто бездушная материя, без символической нагрузки. А к символической стороне ремесла екуана относятся очень серьезно. Хорошим примером тому может послужить Atta – общий дом, который обязательно строиться в каждом поселении индейцев. Он может быть большим или маленьким, вмещать от сорока до ста человек, но всегда строиться по определенному канону. Каждый элемент конструкции имеет четко обозначенное символическое значение, возводится неизменно в согласии с традицией, а весь дом в целом является миниатюрной моделью вселенной. 

Учитывая все вышесказанное, особое значение приобретают техника  Tidi’uma. Вот так, с бухты-барахты преобразовывать мир не сядешь. Поэтому любая работа руками для екуана сродни медитации. Каждый раз, принимаясь за работу индеец отдает себе отчет в том, что он не просто ремесленничает, но от качества произведенного им продукта может в конечном итоге зависеть исход битвы между добром и злом. Возможно именно поэтому лучшие плетуны корзин племени или поселения одновременно являются и лучшими певцами Amunkayedono – священных песен. Таких людей называют Towana Joni – владеющие мудростью и ценят наравне с шаманами. Но по большому счету, каждый индеец, работающий руками – полезный член общества, рядовой боец в воинстве света, ежедневно (sic!), вступающий в битву со злом и тьмой. Понятно, что нежелание екуана воспринимать европейские традиции и в целом то, что Кох-Гюнберг назвал «высокомерием», имеет глубокие, не побоюсь этого слова – духовные, корни. 

Предать собственный образ жизни для екуана – не просто сменить конфессию. Фактически, это переход на темную сторону. И более того, хоть переходи, хоть нет, а ведь екуаной быть не перестанешь. Так и останешься сыном Ванадии, созданным для посева семян добродетели. Да и что может быть лучше? Не нужно никогда идти с крестовыми походами, не нужно вести священную войну или звать к солидарности трудящихся. Плети себе корзины, созидай гармонию, сращивай разорванные Одошей метафизические нити, из которых соткан идеальный мир без страданий, смерти и мрака.
Что особенно интересно, этот совсем чужой мир, принципиально достижим. Познакомиться с ним не так уж и сложно.